Уроженке Северодонецка Людмиле Витвицкой (по мужу Чипак) не везло с самого рождения. Ну разве можно назвать везунчиком человека, от которого в роддоме хотела отказаться мать? Воспитывали ее тетки и бабушка (мама рано умерла). Они пожалели этот маленький беспомощный комочек жизни с большой головой (девочка была рахитом), серые глаза которого умоляли о милосердии. И взяли ее к себе. Но детская рахитичность была не единственной проблемой Людмилы. Маленький комочек жизни не мог ходить. Ножки у него были ватными и не могли держать вес маленького тела.
До десяти лет Люда передвигалась по полу на ягодицах. Она подползала к окну, на руках подтягивались к подоконнику и часами напролет сидела на нем, наблюдая за тем, как другие люди ходят по улице на двух ногах. Тогда это казалось ей чудом. "Ну почему, почему я так не могу?" – годами напролет пульсировала в голове, обжигая сердце, одна и та же мысль. А в десять лет ее отдали в интернат для малолетних инвалидов в городе Рубежном. Там ей выделили персональную инвалидную коляску. В ней она каталась по коридорам, периодически подъезжая к окну, продолжая наблюдать за ходящими по улице счастливчиками. И однажды, наблюдая за ними, она поклялась, что сделает все возможное и невозможное, чтобы ходить по земле двумя ногами. Так, как все нормальные люди.
В интернате ей регулярно делали массаж и показали комплекс упражнений лечебной физкультуры для реанимации мышц ног. Еще она прочитала в библиотеке книжку про летчика Маресьева, который сорок дней с перебитыми ногами полз к своим по зимнему лесу. А потом после курса лечения снова сел за штурвал самолета. Это произвело на нее сильнейшее впечатление. Значит, не одна она такая. Значит, можно преодолеть проклятый недуг. Она будет, как Маресьев. И, как Маресьев, не только победит свою болезнь, но и взлетит облакам.
Она занималась часами напролет, до полного изнеможения. Шли дни, недели, месяцы, годы…. Сначала организм сопротивлялся. Вялые мышцы не хотели воспринимать свалившуюся на них нагрузку. Потом смирились. Позже привыкли. А спустя какое-то время стали жадно требовать добавки. Ранее вялые и мягкие, они стали тугими, упругими, и после тренировок гудели, наливаясь ранее неведомой новой силой.
Людмила до сих пор помнит тот день, когда постояла на своих ногах целых пять секунд. Потом коленки мелко задрожали и подломились. Счастливая и обессиленная, она рухнула обратно в каталку. Несколько минут сидела, закрыв глаза. Какой-то свет, идущий сверху, наполнял все ее существо. В мыслях она поднялась над креслом и улетала к белым перистым облакам. На какое-то время даже потеряла сознание. Отключилась. Ушла в иной мир.
Это был знак свыше. Теперь точно встанет на свои ноги. И они понесут ее в даль светлую – туда, где ее будет ждать Счастье. А оно наверняка ее ждет. Надо только постараться. Еще позаниматься годок-другой-третий. И мир распахнет ей навстречу свои объятья.
Девочка-инвалид стала заниматься с утроенной энергией. И через какое-то время могла уже стоять, как столбик. А потом сделала первый шаг. Земля стала уплывать из-под ног. Ноги задрожали, как провода под током большого напряжения. Но успокоились. Затем – второй шаг. Потом – третий. Из глаз хлынули слезы. Она смогла. Сумела. Это был шаг в будущее. Теперь она будет как все. Забудет про кресло-каталку и начнет шагать по земле своими ногами...
Но впереди ждало новое испытание. Искривленный позвоночник застыл в развитии. Надо было делать операцию, стягивать его корсетом и скручивать специальными болтами. Корсеты эти на интернатских детях периодически разрывались. Молодое бунтующее тело пыталось высвободиться из этих оков. Жить в корсете для нее означало вечные муки, вечную зажатость, вечную жизнь в броне. А ей хотелось свободы. Ей хотелось летать. Всю ночь перед медицинским консилиумом, который должен был решить ее судьбу, она стояла на коленях перед иконой. И молила Бога о том, чтобы тот смилостивился. Чтобы дал возможность попытать счастья еще один раз. Она пообещала тогда и ему, и себе заниматься лечебной физкультурой каждый день до конца своей жизни – если ее не положат на операционный стол.
Тот, кому были адресованы молитвы, услышал. Смилостивился. А в роли его посланника выступила родная тетка Людмилы. Ее девочка со слезами на глазах умоляла написать отказную от операции. Тетку долго упрашивать не пришлось. Она вихрем ворвалась к врачу и, не слушая их аргументов и доводов, в темпе шторма настрочила «отказную». И так же быстро умчалась. Только подол платья взметнулся, как парус на ветру. После чего подхватила под мышку свою "болезную племяшку" и увезла е к себе.
У ней Людмила прожила семь лет. Тетка была строгой – и к своим, и к чужим детям. Могла за какую-то пустяковую провинность и мокрой тряпкой "приголубить". Но эти годы жизни Людмила до сих пор вспоминает с теплотой. Как ни крути, а та сдернула ее с операционного стола. Купила маленькому инвалиду билет в новую, нормальную жизнь.
В третий раз Людмила встретилась с врачебным консилиумом после того, как забеременела. Ей очень хотелось ребенка. Мамой она мечтала стать так же сильно, как в свое время – ходить своими ногами. Она по ночам слышала крик своего младенца, пеленала его, баюкала, пела колыбельную. Когда она узнала, что беременна, слезы снова хлынули у нее из глаз. Словно плотину прорвало. Зная ее историю болезни, врачи опять собрали консилиум. Подавляющее большинство были за то, чтобы беременность прервать. Иначе молодая мама могла бы погибнуть вместе с плодом. Только один врач был "за". "Рожай сколько хочешь, красавица, все будет нормально!» – он легонько хлопнул ее по плечу на прощанье.
У ней гора с плеч рухнула. Хотя она, наверное, и так бы родила – даже если бы врачи запретили. Даже под страхом смерти. После всего пережитого смерть ей была уже не страшна.
Беременность прошла на удивление легко. Родила она без проблем. Дочку – как и планировала. Девочка получилась черноокой красавицей. Сейчас она живет в Португалии. Говорит на пяти языках. Счастлива в браке. Говорит, что безгранична благодарна матери.
В разгар девяностых Людмила переехала в Москву. Лечебная гимнастика, которая вернула ее к нормальной жизни, помогла стать мамой и полноценным человеком, стала смыслом ее жизни. Она поняла, что может делать счастливыми других. Это не так сложно – помочь им найти свою дорогу к счастью.
Москва, как известно, слезам не верит. И к приезжим относится холодно. В столице маятник ее судьбы качался слева направо с полной амплитудой – от полуголодного существования до неплохого достатка. Но после всего пережитого это ее уже не пугало. Она занималась лепным декором, дизайном, работала инструктором в фитнес-клубе. В итоге приобрела в Подмосковье квартиру.
Денег на жизнь много лет катастрофически не хватало. Надо было поднимать дочь, учиться самой. Для того, чтобы летать в небе, надо много пахать на земле. Она посетила практически все бесплатные презентационные занятия в Москве (по принципу "первая тренировка – бесплатно"). Особенно ей понравился спортклуб в Котельниках, расположенный в бывшем вытрезвителе (она называет его по-украински "отрезвителем"). Изучала и йогу, и цигун, и найгун, и другие практики. Стала профессиональным инструктором.
А потом в России скоропостижно скончался ее брат. Он был для нее всем. Еще при жизни он просил подхоронить его к маме. Она повезла его прах в Северодонецк. По пути заехала в Рубежный – город, где прошло ее интернатское детство. Рубежный страшно пострадал от бомбежек и артобстрелов. Она медленно шла от одних обугленных руин к другим – и не узнавала города, где раньше знала каждый закоулок. Но ее интернат был цел. Она подошла к высокому кирпичному забору, молча постояла рядом с ним, как возле Стены Плача. Положила на кирпичи свою ладонь. Но войти внутрь так и не решилась. Не смогла. Накатили воспоминания. Ком поднялся от сердца к горлу.
Тем не менее, пройдя через все эти испытания, она убеждена, что все посланное судьбой нужно принимать с благодарностью. Говорит, что счастье – в мелочах, которые мы не видим. А потому не ценим. И оно не измеряется деньгами. У него – другая цена. И платить за него порой приходится порой всю жизнь. А иногда – и самой жизнью.