Время все-таки летит пугающе быстро. С трудом верится, что с тех пор, когда редакция в прошлый раз готовила масштабный памятный материал о трагедии в Лужниках 1982 года, прошло уже 10 лет. И вот очередное 20 октября, а черный юбилей уже 40-летний. А ведь для кого-то прошла целая жизнь. Жизнь со страшными воспоминаниями.
20 октября 1982 года на стадионе имени Ленина в Лужниках московский «Спартак» принимал «Хаарлем» из Голландии. Это был первый матч 1/16 финала Кубка УЕФА. Билетов на ту игру было продано чуть больше 15 тысяч — слишком холодно было тем октябрьским днем в Москве. Температура доходила до минус девяти. Скамьи обледенелые, ступени тоже. Зрителей, среди которых было очень много подростков, разместили на двух трибунах.
Хозяева забили еще в середине первого тайма. Так и выигрывали к концу игры 1:0. Замерзшие болельщики потянулись к выходу, когда на 90-й минуте второй мяч забил Сергей Швецов, и вся толпа развернулась и рванула в обратном направлении, поскальзываясь на мерзлом камне.
Журналист Сергей Микулик, спустя семь лет первым опубликовавшим расследование трагедии в «Советском спорте» рассказывал: «Несколько человек упали, другие под напором задних прошли по ним, помогавшие подняться только сильнее закупоривали проход, не выдержали перила, люди стали валиться с высокой лестницы вниз...»
По официальным данным, в тот страшный вечер погибли 66 человек. Впрочем, все очевидцы до сих пор считают, что смертельных исходов было намного больше.
«Сначала говорили, что погибло 10 человек, я понимал, что это неправда! Какие 10 человек, если вокруг меня все лежали мертвые, — вспоминал в беседе с нашим корреспондентом известный советский и российский теннисист Андрей Чесноков, который тоже был на том матче. — Я до сих пор все это слишком хорошо помню. Мы вытащили какого-то мальчика втроем. Приволокли его к скорой помощи. А там рядами лежат мертвые ребята. Я спрашиваю врача: вы можете помочь? Доктор очень спокойно открывает ему глаз: «Мертв». Я залез во внутренний карман, нашел его паспорт. Ему было 17 лет... Помню, это были восьмой и тринадцатый выход. И та трибуна, которая ближе к метро. На матче были ребята из моего класса. Я спрашивал потом, как они выбрались. Им повезло, они просто вышли. Остальные выходы ведь нормально функционировали. Пришел домой, вся одежда в крови».
Трупы складывали у памятника Ленину, а врачи «скорой помощи» фиксировали удушье и сдавливание грудной клетки. Но Москва и страна еще не скоро узнала о том, что произошла трагедия.
«На следующий день я купил все газеты, которые существовали. Нигде ни слова! И только в «Вечерней Москве» было две строчки: на матче «Спартак»—«Хаарлем» что-то произошло. Что именно, сказано не было. Никто не знал, ни о чем нигде не сообщалось», — рассказывает Чесноков.
Вот она, та заметка в «Вечерней Москве»:
«20 октября 1982 г. после футбольного матча на Большой спортивной арене Центрального стадиона имени В. И. Ленина при выходе зрителей в результате нарушения порядка движения людей произошел несчастный случай. Имеются пострадавшие. Проводится расследование обстоятельств происшедшего».
По словам Микулика, так как большинство из погибших были либо подростками либо студентами, их решено было скопом считать хулиганами, которые «грубо нарушили правила поведения на стадионе».
«По уголовному делу проходили четыре фигуранта, реально осужден один — на полтора года исправительных работ. Полностью материалов дела я не видел, но частично мне их зачитывал старший следователь по особо важным делам Александр Шпеер. Мне надо было узнать, почему крайним сделали коменданта Большой спортивной арены, который на тот день специально взял отгул, чтобы поболеть, ни на что не отвлекаясь, за любимый «Спартак». А начальник милицейского оцепления, которое не смогло отрегулировать такую простейшую операцию, как выход со стадиона, превратив ее в мясорубку со страшным количеством трупов, — он что, совсем не виноват? Оказалось, что майор, когда увидел, что там происходит, сам бросился людей из толпы вытаскивать и получил травмы — следствие это учло. А во-вторых, как человек, имеющий правительственные награды, он попадал под амнистию», — вспоминал Сергей Микулик.
Это уже потом, когда журналисты стали копать эту историю, встречаться с родственниками погибших и очевидцами, о трагедии заговорили, потом разрешили и поставить «Памятник погибшим на стадионах мира». Спустя 10 лет после случившегося.
А сначала, как говорит Андрей Эдуардович, даже родителям страшно было рассказать: «Недели через две я рассказал своему тренеру. Начал так: однажды я видел трагедию, вы можете верить, а может нет. Мне иногда кажется, что мне это приснилось... И рассказал ей все. Про то, что было много мертвых. Про сломанные перила, которые свисали... Она поверила».
Спустя 25 лет Чесноков разговорился с одной женщиной, которая в тот жуткий вечер потеряла сына. «Я признался, что даже не представляю, как можно смириться с этим... А я, говорит, до сих пор не смирилась. До сих пор».
А Андрей Эдуардович с тех пор на футбол ходить перестал. «Как теннисист я вырос на «Спартаке». Когда приходил на тренировки, на футбольном поле тренировался сам московский «Спартак». Я помню всех: Родионов, Черенков... Я ходил на матчи. После 82-го года перестал. Тогда, в той давке я понял, что жизнь иногда висит на волоске. Меня охватил нереальный страх. Просто нереальный. Сейчас даже если в метро попадаю в скопление народа, становится не по себе».